Тами Аронович: Э. Гилельс
Прежде всего, я хотела бы отметить, что все написанное мною здесь о неординарной человеческой и музыкантской дружбе между дирижером Ю. Ароновичем и пианистом Эмилем Гилельсом – только небольшая часть того, о чем эти художники могли бы рассказать сами. Я пишу только о том, чему была свидетелем возле моего мужа Ю. Ароновича – это две их последние встречи и телефонный разговор.
Когда в 1938 г. Э. Гилельс победил на брюссельском конкурсе, Ю. Ароновичу было шесть лет, он учился игре на скрипке в своем родном Ленинграде и мечтал в один прекрасный день стать дирижером. В 1957 г., когда Гилельс был уже известнейшим пианистом, он услышал об очень одаренном молодом дирижере Ю. Ароновиче, который возглавлял оркестр Ярославской филармонии и уже получил известность в СССР. (Великая пианистка М. В. Юдина писала в одном из писем: «на следующий день я играла концерт с гениальным 23-летним дирижером Ю. Ароновичем»).
Первое, что сделал Аронович, утвердив свои позиции в Ярославле, – пригласил Э. Гилельса, которого он глубоко уважал и которым восхищался.. Он был счастлив, когда Гилельс принял его предложение играть с ним, и решил сыграть 2-й концерт Сен-Санса. Концерт состоялся в декабре 1957 г. Приглашение Гилельса в Ярославль отмечалось как праздник, который заставил весь город трепетать от волнения.
Во время их первого совместного исполнения Гилельс был, казалось,
серьезен и критически настроен, но в результате между ними сложились
прекрасные человеческие и музыкантские отношения. Их масштаб показывает
такой эпизод: после концерта Гилельс снял фрак и передал его Ароновичу,
сказав, что это символ его оценки и подарок на память о замечательном
успехе их совместного концерта. Юрий был удивлен и признателен, нося
драгоценный фрак только в особых случасх до 1974 г., когда после концерта
в Вене этот фрак окончательно развалился.
Ярославский концерт положил
начало дружбе и музыкальному сотрудничеству между двумя выдающимися
артистами и личностсми. За ним последовали многие концерты.
В октябре 1962 г. состоялся концерт из произведений Хачатуряна, на котором присутствовал автор. Юрий дирижировал, а Гилельс и Коган солировали.
В феврале 1963 г. в Ленинградской филармонии Гилельс и Аронович исполнили концерты Шопена и Пуленка. В 1965 г. Гилельс исполнил Первый концерт Чайковского в сопровождении оркестра Всесоюзного радио под управлением Юрия Ароновича.
Гилельс хотел играть с Юрием и за пределами СССР, и даже рассказал о нем в различных концертных агентствах – например, агентствах Юрока в США и Ф. Сицилиани в Италии. Он присылал Юрию открытки с зарубежных гастролей – вот, например, открытка от 23.10.64 из Нью-Йорка: «Дорогой Юрочка, шлю сердечный привет, с часто думаю о тебе… Я надеюсь, что мы будем играть вместе…» 27.10.1963 г. он подарил Юрию фотографию с посвящением: «Дорогому Юре Ароновичу в ожидании совместного путешествия…» В 1965 г. он отправил Юрию подарок из путешествия по США, календарь в красном кожаном переплете, с теплой надписью на развороте.
Однако их артистические связи прервались после того, как Юрий эмигрировал в Израиль в 1972 г. В результате советская власть в лице Госконцерта никогда не позволяла Гилельсу играть с Юрием или даже встречаться с ним. Все запросы, которые Юрий отправлял в Госконцерт, приглашая Гилельса играть со Стокгольмским оркестром или оркестром Кельнской филармонии, где Юрий был главным дирижером, отвергались, и разрешение не давалось.
Как было сказано, все концерты Эмиля Гилельса с Ю. Ароновичем с симфоническим оркестром Всесоюзного радио записывались на радио и часто транялировались. К сожалению, эти драгоценные записи были уничтожены из-за эмиграции Юрия, возмутившей власти. В результате многие записи Юрия с Гилельсом оказались утраченными.
Во время фестиваля в Австрии в августе 1977 г. Гилельс и Юрий случайно встретились, остановившись в одном отеле. 17 августа, войдя в отель, мы неожиданно увидели в вестибюле Гилельса – до того мы не виделись шесть лет. К сожалению, Гилельс был не один, с ним находился его персональный «переводчик» (не нужный ему, так как Гилельс говорил на нескольких языках и не нуждался в переводчике). Конечно, это был сотрудник КГБ, приставленный наблюдать за Гилельсом. Таким образом, Гилельсу приходилось вести себя с большой осторожностью. Гилельс и Юрий обменялись несколькими теплыми словами, надеясь, что им удастся встретиться без «переводчика». На следующее утро Гилельс позвонил Юрию и пригласил его в свой номер – «переводчик», к счастью, отправился по магазинам. Меня попросили следить за входом в отель и дать знать, когда «переводчик» вернется.
Потом Юрий сказал мне, что это была встреча очень волнующая и печальная для обоих. Гилельс, выглядевший очень утомленным, критически высказывался об условиях в СССР, интенсивном контроле и ограниченисях, подозрительности и неприятностях, и о том, что государство забирает львиную долю заработанного им за рубежом. Юрий рассказал о своих многочисленных попытках пригласить его, на что Гилельс ответил, что Госконцерт его об этом никогда не информирует. Их встреча, продолжавшаяся час, оказалась последней.
В начале 80-х, во время остановки в Стокгольме, у Юрия раздался телефонный
звонок от Гилельса, который также приехал в Стокгольм. Он остановился
недалеко от нас, в Гранд-Отеле. К несчастью, встречаться с Юрием было
бы слишком рискованно для Гилельса, поскольку он вновь был не один.
Они очень взволнованно разговаривали минут 45. Среди многого прочего,
с великим сожалением они говорили о многих годах, потерянных навсегда,
когда их бессмысленно и неоправданно лишали возможности встречаться
и вместе играть.
Это было их прощание. После разговора на глазах
Юрия выступили слезы, и он долго не мог произнести ни слова.
Иерусалим, 28 августа 2008 г.